Вчера. Слушал "эльфийскую рукопись". Несколько тактов из одной песни очень понравилось. Потом... Это потеряло значение, как нечто низменно-бесполезное, и меня прорвали эмоции отношения к книге...

Оруэлл подошёл к теории общественного глюка с той тороны, с которой я к ней не подходил, - подчинение сознания, соответственно - подчинение массам. Мои мысли беспорядочны и бессистемны - момент, чтобы признать правомочие и необходимость планов для упорядочения сознания - быть может, меня восхищает именно то, что кто-то сумел привести подобные мысли в систему. Мне чертовски мало лет по сравнению с вечностью (с вечностью? необходимо полное обнажение, освобождение от всех образов, чтобы отдаться внезапно охватившему грудь чувству, чувству, так похожему на любовь, но у любви этой нет объекта, она существует независимо, сама по себе, ни к кому не обращённая, но, как всякая любовь требует очищения, отказа от прошлого, от его сущности и от его формулировок, даже от восприятия мира, каким оно было раньше), но меня радует хотя бы то, что все эти мысли у меня есть, даже в зачаточном состоянии. Мне ещё столькому надо учиться, столько узнавать, чтобы стать способным изложить давно открытые другими мысли... В книге Оруэлла НЕТ лишних слов, те моменты отступлений и описаний построения системы, что кажутся растянутыми, служат для того, чтобы сделать его мысли доступными для тех, кому подобное решение подобных вопросов просто не приходило в голову. "1984" можно воспринять как обыкновенный фантастический роман, очередную несбывшуюся гипотезу о будущем человека из прошлого. Даже в таком отношении роман имеет свои плюсы, хотя и является далеко не лучшим. Но, по моему мнению, основная идея произведения - вовсе не критика социализма и тоталитарного режима. В критической статье, написанной в советский период, Оруэлл рассматривается как противник, в то время как Советский Союз имеет к самой книге очень мало отношения. "1984" - это жизненная филоофия, это картина реальности, завуалированная силой воображения писателя, чтобы не быть провокационной и оставаться интересной. Мир не существует вне сознания людей - открыв эту простую истину, можно легко завладеть им. Прошлое меняется - легко... Замятин лишь приоткрыл завесу над подчинением души. В его произведении избавление от "неправоверных" производилось всё же механическим способом, а тот, над кем ставился подобный эксперимент, не помнил, чего его лишили. У Оруэлла изменяется ход мыслей, не навязывается, но наполняет душу вера в то, во что нужно верить.

Ключевой момент романа - разговор Уинстона Смита с О'Брайеном, объяснение мотивов. Образ О'Брайена - это, кстати, отдельная история. Как олицетворение мировой несправедливости, он одновременно является чем-то вроде высшего разума. Может быть, он приспособленец, но он сумел, понимая эту систему общественного устройства, не воспротивиться ей, а стать важным её звеном. Он учитель. Автор симпатизирует ему куда больше, чем остальным персонажем. Так, Джулия - не исключено, что в силу своей половой принадлежности, явно не в фаворе, потому что не стремится изменить порядок, а только нарушает его по мелочам, она остаётся в книге незаметной, их с героем связывает только секс. Связь же между О'Брайеном и Смитом сильнее любви, сильнее дружбы. Это некое глубинное понимание. Для О'Брайена Уинстон - один из многих, один из тех, кто покорится, но всё же может быть интересен. Это неизбежно, учеников всегда больше, чем учителей. Для Смита, напротив, О'Брайен - единственный в своём роде, первый и последний, кто смог его понять. "Неважно, друг он или враг, между ними протянулась ниточка пониимания, а это важнее дружеских чувств или соучастия".

Фраза "мы встретимся там, где нет темноты" звучит особенно страшно, учитывая то, что подразумевает она место, где люди страдают, просто помещения без окон.

Война - это мир. Война - это путь к миру, если она имеет возможность закончиться, и равносильна миру, если она теряет свои отличия от него и становится постоянной.

Свобода - это рабство. Нет, рабство - это свобода, оно освобождает от необходимости принятия решений, даёт возможность быть только слепым исполнителем воли других, не задумываясь о собственной ответственности. Незнание - сила. Незнание масс - сила, с помощью которой держится верхушка власти.

Всё верно. Как и возможность О'Брайена играть сознаниями людей. Общественная пропаганда, Книга, написанная именно о том, о чём может задуматься бунтующий партиец, то понимание, которое кажется Уинстону Смиту сверхъестественным, на самом деле логично. Чтобы быть сильным, нужно обладать в равной мере умом и глупостью. Глупостью, чтобы поверить в то, что противоречит логике, и умом, чтобы быть предельно избирательным в подобной вере. У Оруэлла есть даже оговорка насчёт научных выводов и теории общественного глюка - двойная система исчисления.

Те, кто не знаком друг с другом, не могут никого выдать.

Боль - сильное оружие, ей нельзя не подчиниться. Есть ещё жажда жизни как естественный инстинкт. И есть наслаждение, вызванное страданиями другого, его преображением, перерождением сознания и идеалов. Созидание - созидание новой личности. Приближение к богам. Ничто не существовало до человека, ничто не будет существовать после него. Власть ради власти. Ненависть как решающий фактор управления обществом. Ненависть и гнев могут служить источником энергии.

Сцена с крысами слаба. То есть, конечно, всё это верно с психологической точки зрения, замечательно и так далее, но его предательство выглядит неправдоподобным на фоне того, что не было истинного чувства, потому-то и нельзя считать этот момент решающим, переломным моментом капитуляции. Причём здесь перенесение любви на вождя? Смит ничуть не меньше поддавался постороннему влиянию, чем множество других. Бунт в его душе был естественным, чуть ли не спровоцированным общественной пропагандой. Пустая трата времени? Быть может. Но Оруэлл открыл человеческую слабость. Страх, боль, ненависть, желание, разделение разума и эмоций вполне ясно представлены на фоне общей печальной картины мира - ничуть не более печальной, чем истинное положение вещей. Мне всегда не хватало слов на заключение - как жаль... Но... Раз уж не на что направить возникшую любовь, придётся направить её на книгу и любить её, оставив в памяти потрясающие моменты разговоров между пытками, и, может быть, найти в этом ту идеологию, которой мне не хватало для собственного творчества...