Где-то глубоко в минусе, где-то на последней стадии, и ничего, что могло бы вытащить, ничего, что могло бы дать ещё несколько вздохов. Я действительно верил в то, что что-то может перемениться? Сколько наивности. Сколько боли, в манжетах закатанных рукавов. Эпизоды, желания, наслаивание событий, как запись, как статистика, но снова и снова без моего участия. Недоверчивое и бестрепетное блуждание по лабиринтам. Когда=то давно одна милая леди писала про меня, что я спиваюсь от неразделённой любви. Чего стоили тогда мои страдания, тогда, когда я мог быть счастливым тобой, когда я мог касаться невзначай твоих пальцев, чувствовать совсем близко запах твоих волос, запах солнца, доставлявшего дискомфорт нам обоим, когда я мог ловить полуулыбку в уголках твоих губ - глазами. Чёрт. Мне хочется броситься в публичность. Мне хочется кричать. Но я не могу, потому что в лёгких помещается слишком мало воздуха для крика, потому что связки слишком слабые, чтобы он был услышан. Где-то в глубине той пустоты, которую не заполнить недоверчивыми буднями, моя боль плетёт причудливые узоры, переливается тусклыми немногочисленными тонами, ищет и не находит выхода. Наверное, ты, ставшая моей болью - по своему желанию? - не поверишь, что в глубине тоски несуществования мне становится всё же легче, когда я думаю о тебе. Может быть не легче, но по крайней мере чище и светлее на душе. Ты не представляешь, как я омерзителен себе, когда творю то, что вызывает раздраенно-горькую усмешку, потому что между вариантами, ни один из которых не имеет значения, не бывает выбора. Сколько разбросанных недосказанных слов падают недоверчиво, разбиваются о пыль на полу, сами становятся пылью, сами исчезают. Ничего не значат ни усталость, ни уязвлённость, ни мелкие обиды, только то, что я снова один, только то, что я снова сделал неудачную попытку побега, только то, что сейчас - снова - наверное, тысячный по счёту за эти бесконечные несчитанные дни момент, когда ты особенно нужна мне и когда тебя нет рядом. Я разучился раскрашивать мысли - теперь они, увы, чёрно-белые. Между вчера и сегодня, сегодня и завтра не остаётся ночей, только тонкие перешейки из обрывков полёта по другим мирам. Есть неестественная голубизна неба, есть новое лето. Это первое лето, которому я не рад, к которому не стремился и которое не принесёт ни покоя, ни потрясений. Где-то внутри меня облака тишины. Где-то в далёком прошлом дыхание радости. Очарование взлётов и падений. Завораживащее и долгое падение вниз - равномерное, несмотря на то, что происходило только рывками. Холод пальцев, глубина отторжения, недосказанная и неиспытанная ненависть, неисполнвшиеся или незагаданные желания. Мне хочется кричать о том, чего нет, чего никогда не было, о том, что могло быть не более чем моей иллюзией, иллюзией, ставшей на несколько мгновений жизнью. Я не слышу в своих словах пафоса, которым они наверняка пропитаны. Давно не встречался с луной. Может быть, даже соскучился по её сиянию. Давно не видел закатов и рассветов, только яркий свет в окна, наверное они выходят на юг - неожиданно становится светло, неожиданно темнеет. Знаешь, это первое лето, в которое я не побываю в единственном месте, которое действительно родное и наполнено не только воспоминаниями всех сортов, но и неувядающими эмоциями различного рода, которые я безуспешно пытаюсь воскресить суррогатом. Я так и не показал его тебе, это место, мне так и не удалось позвать тебя с собой, наверное, я слишком слабо пытался. Как ты думаешь, дело в том, что я был слишком очарован тобой, что не пытался всерьёз ни завоевать тебя, ни принудить к чему-либо, что мне хотелось бы? Мне многого хотелось - с тобой - грозы, вина, дождей, множества разных дождей, полёта на облаке, недосчитанных звёзд над озером, тихих звуков гитары, громких рок-концертов, прогулок по лесу, катания на лодке, и на лошадях, поездки на двоих куда-нибудь далеко-далеко в плацкартном вагоне - чего-то ещё, что не вспоминается. Но у меня остались осенние листья и парки с озёрами, и набережная Москвы-реки, и задворки Олимпийского, и дорога до книжного, и Воробьёвы горы - станцией и горками. Как ты думаешь, у меня осталась хотя бы позабытая тобой самой частичка тебя?